рассказал(а): Жил-был старшина. Как все старшины жадный. В смысле - хозяйственный дочрезвычайности. И в плане хозяйственности имел привычку, с точки зрениярядового состава, вредную, а по мнению старшего командования - весьмаполезную. Как тот несун-мужик все в дом, так и тот - все в роту. Вот ипритыривал ништяки в виде новых парадок, парадных ботинок и кирзовыхсапог и прочего полезного вещевого имущества. А рядовому составу выдавалништяки старые, то есть бывшие в употреблении, и действо этосопровождалось горестными всхлипами и разными словами, кои со временемвоенный народ воспринимал как своего рода старшинские мантры илизаклинания, для поддержания боевого духа.- Сынки, вы пока поносите это... Что делать, ребятушки?! В сорок первом было хуже: убьют солдата, сапоги снимут, отдадут следующему. А вот я тебе дратвы дам... Подремонтируй, латочку поставь... Детишки в Эфиопии с голоду пухнут. Время-то такое! - и со страшным всхлипом-стоном добавляет. - А тебе новое дай!И лежали новые ништяки аккуратными штабелями, распространяя по каптеркезапах свежей полушерстяной и хэбэшной ткани, яла и хрома, от которогослезились глаза у рядового состава.Вот так и я получал парадку под эти причитания:- Потерпи, сынок! На фронте и не такое терпели....Ладно, парадка еще туда-сюда, но вот ботинки. Задники стоптаны догвоздей, даже шляпки постирались. Присягу ботинки пережили. А вот впервом увольнении задники отвалились.Я еле доцокал остатками гвоздей до части. Сразу к старшине. Он помрачнеллицом, пустил слезу и приступил к традиционному плачу. Хотя, как я ужеговорил, вряд ли это был плач, больше все это походило на распеваниемантр группой монахов-буддистов.- Ну, сынок! Ну, на ходу ведь рвете подметки! Как же теперь их носить? Ведь когда выдавал, им сносу не было. Восьмой год только служили. А им служить и служить еще!!! Вот тебе новые каблуки. Подбей, пришей, и носи, сынок, на здоровье...С ремонтом я протрахался всю ночь. Оказалось, что резина подметки отвремени превратилась в пластмассу и при прибивании каблука простокрошилась, и оный не держался совершенно. Утром пришел к старшине и,отвергнув его предложение прикрутить каблуки проволокой, потребовал то,что можно носить.Старшина долго копался в куче хлама в углу сушилки. Через полчаса елеслышых рыданий и стенаний мне были предьявлены покрытые серым налетомпыли с плесенью по швам пара ботинок. С виду вроде приличные, и дажекаблуки были сношены мало, но как-то во внутрь стопы. В общем, я их взяли в следующую субботу натер, начистил, любо-дорого посмотреть!В воскресенье, бликуя глянцем обувной кожи дождливым утром, вышел заворота части, взял разбег на автобус и через десять минут довольныйвыходил перед излюбленной кафешкой. Идти по улице в ботинках, принявшихформу чужой ноги и изгибающей стопу внутрь, было неудобно, но я как тотерпел. Но на второй луже раздался неприятный треск рвущихся ниток.Короче, ботиночки окозались явно покойницкие, шитые одной ниткой, явнопредназначенные сгнить вместе с хозяином, покойно лежащим в холодномдеревянном ящике.Размокнув под дождем, ботинки превратились в элегантные шлепанцы идержались на пальцах ног. Верх же оказался плотно пришнурован к верхнейчасти стопы. Нужно ли говорить, что идти в таких шлепанцах по центругорода - пытка?В общем, мягко говоря, в плохом настроении я вернулся из интересноначавшегося увольнения. Насмешив изрядно сотню прохожих и наряд на КПП,прошлепал в роту. На входе в упор столкнулся со старшиной и пожалел, чтоне снял ботинки прямо на КПП.Взгляд. Ох, его взгляд говорил о многом. В этом взгляде я увидел иумирающих от голода детей Эфиопии, и Че Гевару, и Луиса Корвалана,сидящих в тюрьме, когда эти.... рвут подметки.Где-то в уголках глаз старшины полоскалась мысль о моих родственниках,обо мне и еще немного лучащейся доброты. Я так и замер у порога,вперившись вглазами в этот страдающий взор, полный живой, трепещущейчеловеческой мыслью. Замер я под ним и не замечал, как из остатковботинок на чистый натертый пол казармы натекла лужа грязной дождевойводы. Где-то в глубине души я чувствовал непонятное раскаяние.Мне мнилось, что я подвел всю страну, не справившись с выданными мнеботинками. Но то, что я услышал потом, просто свалило меня прямо в лужуи долго корчило от смеха.А услышал я сдавленный полушепот-просьбу:- Сынок, зашей ботинки! Я тебе ниточек дам...В общем, вечером я получил дратву, шило, крючок и засел в бытовойкомнате. К сожалению, зашить не получалось.Продырявленная кожа превратилась в перфорированный кусок туалентнойбумаги и оторвалась длинной полосой. Пришивать уже было не к чему. Междуноском ботинка и верхней частью образовался зазор миллиметров в пять.Утомившись совмещать куски кожи, я проклял старшину, взял ботинки подмышку и заскребся в каптерку:- Товарищ старшина, я не могу их отремонтировать!Старшина наморщил лоб и вдруг, приняв решение, просиял лицом:- Давай, боец, тащи струмент! Я тебе помогу!Слегка недоумевая, я притащил шило с крючком. Старшина достал ржавыеогромные плоскогубцы. Зацепил губками кожу на носке и натащил ее наголенище. Я пробил шилом первую дырку и протащил крючком капроновую,вощеную нитку.Через час старшина вытер пот со лба:- Ну вот, боец, а ты говорил не починишь!Я с сомнением посмотрел на ботинки, водруженные на старшинский стол.Зашить-то мы их зашили. Но из-за перетянутой кожи носок ботинка задралсявверх и очень сильно внутрь стопы, напоминая гигантские, зашнурованныекогти ленивца. Я вздохнул и посмотрел на свои ноги в казарменныхтапочках:- Боюсь спросить, товариш старшина, а как их носить!?Он деловито вручил мне ботинки и, сочувственно похлопывая по плечу,проводил до выхода из каптерки, сопровождая выход знакомымипричитаниями:- Сынок, сейчас очень тяжело... Тут же это... В мире... совсем распоясались... Опять же... Дети Эфиопии... Луис и Че Гевара... А Анджела Дэвис...На следующий день мы заступали в караул. Смешно вспоминать сейчас, номне, часовому Первого поста было тогда совсем не смешно.Мой напарник Лешка, сочувственно улыбаясь, смотрел на "чудовища",стоящие на табурете около моей кровати: Как их носить-то, ?! Пробовал?Я тяжело вздохнул:- Стараюсь всячески оттянуть момент...Тут раздалась команда: Караул, к разводу стааановись!Я начал забивать свои многострадальные ноги в ботинки. Дальше все пошловесело. В ботинках я не ходил, а ковылял косолапя, навроде больногоподагрой медведя, припадающего на обе лапы при каждом шаге.Первым поинтересовлся лейтенант: Что у тебя на ногах?- Ботинки, - морщась от боли ответил я.- Откуда? - участливее спросил он?- Трищ старшина дал!Он с сомнением посмотрел на мои ноги:- А ты вообще ходить можешь?- С трудом, - простонал я.Взвод за моей спиной в корчах от смеха лежал на полу. Лейтенант пересекцентральный коридор казармы и постучал в каптерку. Оттуда сразу жепоказалась голова старшины. Голос лейтенанта был громок и страшен навзрыке.- Товарищ лейтенант, - зачастил старшина, - Да где ж я ему ботинков достану? Ну, нет у меня! - в этом месте старшина дрожащим голосом взял верхнее "фа", - Нету у меня ботинков! А ботинки я дал ему хорошие - вчера весь вечер чинили. Ему просто привыкнуть, потерпеть, разносить надо!В этот момент прибежал помдежа по части:- Товарищ лейтенант, дежурный интересуется отсутствием караула на разводе.Лейтенант ойкнул и, тут же забыв про меня, старшину и ботинки,скомандовал к построению на плацу.На плац взвод добежал быстро-быстро, кроме меня. Припадая на обе ноги, явбежал на плац, бряцая автоматом и, подбежав к дежурному по части,страдальчески гаркнул:- Товарищь капитан, разрешите стать в строй?!Услышав недовольное:- Становитесь, - поковылял в шеренгу.Дежурный с удивлением уставился мне вслед. Его удивление было настолькосильным, что, вышедший к разводу, командир части был вынужден недовольнозаметить ему:- Капитан, Вы развод проводить будете?Дальше все было почти хорошо: после доклада дежурного командир части,набрав побольше воздуха в грудь, чтобы поздоровкаться с личным составоми по привычке обведя строй взглядом, вдруг увидел мои ноги и ботинки.Тут нужно сказать, что вообще-то я знал, что пятки должны быть вместе, аноски врозь на ширину приклада автомата. Хотя, если честно у нашихавтоматов и прикладов-то никаких не было, впрочем, ширину разноса носковусвоили прочно и без них.Итак, увидев ноги в ботинках, отдаленно напоминающих остроносые,восточные туфли и стоящиие в обратку ноги - носки вместе (причем дажестоят друг на друге, а пятки врозь на ширину того же пресловутогоприклада, которого нет), воздух из груди и щек командира части гвардииполковника Решетова вышел. Весь вышел, напрочь и с таким трубным ревом,что дежурная кляча нашего водовоза приняла это за сигнал к атаке из еемолодости в первой конной армии, и ответила ему пенсионерка внаступившей полной тишине громким призывным ржанием.Дальше сюжет разворачивался с потрясающей быстротой. В стиле Гоголя,пожалуй. Только ненорматива прекрасного и могучего языка было много.Даже чересчур. Если перефразировать речь командира в краткое и сухоеизложение, то можно было бы написать что-то вроде:- А позвать сюда того мудака, который собирал наряд в караул.И дальше присутствующие могли наблюдать половое сношение командира состаршим прапорщиком, так сказать, полное единение духа и тел, котороемы, люди, почему-то называем любовью.Отвергая жалкие попытки старшины оправдаться мягким голосом и сдерживаяего от возможности распевания характерных для прапорщика мантр, зверскимматом и зычным голосом командир применял к нему свои, по особенномудейственные, мантры и заклинания. Впрочем, в тех мантрах, кромеобертонов, не было ничего незнакомого нам. Вкратце речь звучалаприблизительно так:- В то время как... на страже священных... эфиопские дети как один... Луис Карвалан томится... а Че Гевара убит... Вы советского бойца обули как чучело и поставили его, мать вашу, на пост! Пост номер один! Чтобы это, так сказать, чучело стояло там? Там ходят полковники! О Ф И Ц Е Р Ы ходят и женщины, прошу заметить, ходят тоже! А вы, ГВАРДИИ СТАРШИЙ ПРАПОРЩИК, наряжаете солдата СОВЕТСКОГО в раздолбанное чучело!В общем, гвардии полковник был полон эмоций, а гвардии старший прапорщик- унижения. Нужно понимать, что лично я воспринимал эту речь,обрушившуюся на голову старишины, с двойственным чувством. Впрочем,удовлетворение все-таки побеждало чувство сопереживания, а чувство"легкого неудобства" в согнутых ботинками ногах, добавляло мстительностив чувство удовлетворения.- Чем все это закончилось? - спросите вы.Да, да, да, я получил чудные ботинки, хромовые, скрипящие, удобные какпамепрсы для младенца. А через день к прапорщику нагрянула комиссия.Инвентаризация!Честно сказать, человек такое существо, у которого мстительность оченьбыстро сменяется сочувствием. Вы думаете, у прапорщика обнаружилинедостачу? Ничего подобного. Из каптерки и верхних ящиков над шинельнымивешалками изьяли маленько излишек: 250 новых бушлатов, 1200 аллюминиевыхфляг в чехлах, 1400 аллюминиевых солдатских котелков, 400 комплектовпарадного обмундирования, 230 комплектов хэбэ и 300 коплектовполушерстянной повседневки. Окончательно комиссию добили два мешкаалюминиевых ложек, коих, при пересчете, оказалось ровно 2200 штук. Иэто все на роту из 110 человек.Недаром говорят:- У хорошего старшины снега зимой не выпросишь. Особенно там, где его много.© Copyright Негорюй Игорь Валентинович (negorui@europe-klimat.ru)www.artofwar.ruдобавлено: 2005-02-04Рейтинг истории 0 (0/0)
